Мясопустная неделя, воскресенье, заговенье на мясо.
Признаюсь честно, ожидание воскресной Литургии в олимпийской деревне меня очень вдохновляло. Отчасти это состояние походило на то, что приходилось испытывать в детстве перед контрольной работой, к которой ты серьёзно готовился, всё обстоятельно изучал, отвечал на самые разнообразные вопросы бабушке, выступавшей дотошным экзаменатором. И вот – наступает вечер накануне экзамена, и ты с замиранием сердца ждёшь этого испытания, подготовке к которому было отдано столько времени и сил. Это состояние нельзя назвать волнением или каким-то страшным переживанием – нет-нет. Это именно вдохновенное ожидание чего-то такого, в чём тебе сильно хочется поучаствовать, чтобы проверить свои силы. Но только сегодня я понимаю: от того ожидания это, нынешнее, отличается осознанием, что сила и «помощь моя – от Господа, Сотворшаго небо и землю», и что ты – только инструмент в Его руках. Но тем не менее ты, безусловно, обязан понуждать себя максимально готовиться к тому чуду, которое тебе предстоит пережить, а ещё – неформально возгревать в себе благоговейное отношение к тому, в чём тебе, маленькому, ничтожному и недостойному, доверено поучаствовать Самим Искупителем и Спасителем мира. Это было удивительно радостное и вдохновенное ожидание участия в предстоящей Святой Евхаристии
Утро. Ещё только начинающая просыпаться олимпийская деревня, где много разных корпусов и служб. Вот они – сонные, но бойкие волонтёры, корейские мальчишки и девчонки. Вот какой-то озабоченный тренер, а вот собранные и сосредоточенные спортсмены в куртках с национальной символикой. А вот столовая, работающая круглосуточно, чтобы напитать всякого входящего в неё тем, о чём я уже писал раньше. И многое другое.
Я шёл к нашему корпусу под номером 805. У меня в руках был специальный чехол на ремне для священнического облачения; в портфеле – необходимые для Богослужения книги: Апостол, часослов, Богослужебный сборник, календарь с тропарями и кондаками; в специальном пакете – просфорки. И вы знаете, что интересно: в этот раз меня пропустили мгновенно, без вопросов! Я прошёл на территорию деревни, по которой гулял сильный, пронзительный ветер. Было так стыло и холодно, как никогда в эти дни. Навстречу мне шли юные девушки с тренером, одетые в знакомую форму, которую носят на играх наши спортсмены.
– Здравствуйте! А я вас не знаю, вы кто? – обратился я к ним.
Мой вопрос был располагающим и призывающим к какой-то эмоции, в нём было приглашение к диалогу. И диалог состоялся:
– Здравствуйте! Мы – сборная по кёрлингу.
– Здорово, замечательно! Я уже со всеми, кто живёт здесь, в корпусе, познакомился, кроме хоккеистов-мужчин, которые должны были приехать поздним вечером. С ними знакомство ещё впереди, а вас рад видеть и хочу передать вам Патриаршее благословение, предложить поучаствовать в молебне и написать записочки, чтобы каждого из вас я мог ежедневно поминать на молебнах и на всех службах в течение Олимпийских игр.
Девчонки с готовностью закивали. Они торопились, и встреча была назначена на завтра.
Я зашёл в штаб, где всё было для меня открыто. Многое было приготовлено мной для службы ещё с вечера, но не всё. Надо отдать должное руководству сборной – все мои просьбы в отношении необходимых для Богослужения предметов были чётко выполнены: в холодильнике находилось нелегально пронесённое на территорию деревни вино, а в часовню принесена специальная тумба, которой надлежало стать одновременно и диаконником для помещения в неё особых святынь, и сейфом, поскольку она имеет замок и запирается на ключ, а также клиросом и столиком для написания записок.
Поздним вечером накануне мы созванивались с Наташей Салминой – девушкой-волонтёром, с которой мы познакомились на Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро, где она вышла со мной на связь с просьбой её поисповедовать. Наташа – человек воцерковлённый; она и врач, и – ныне – член медкомиссии МОК, и спортсменка – мастер спорта по пулевой стрельбе, и волонтёр, участник различных молодёжных проектов, прошедший неоднократные испытания и курсы в различных молодёжных лагерях России, с большим опытом работы с молодёжью и умением находить общий язык с трудными подростками и юношами. Несколько лет назад на территории храма святого князя Димитрия Донского в Северном Бутове, где я служу, был построен спортивный комплекс. Я являюсь его директором. В настоящее время в спорткомплексе проводятся занятия по 26 видам спорта. А Наташа теперь ведёт там секцию пулевой стрельбы, и это миссионерское поле работы за время своего годичного существования уже приносит добрые всходы. А ещё Наташа поёт на клиросе – она помогала мне петь на Литургиях в Дьёре и в Будапеште во время Летнего европейского юношеского олимпийского фестиваля, куда ездила также в качестве волонтёра; и здесь, в Корее, я также ждал её участия и помощи. Местом её пребывания здесь является олимпийская деревня в горах, откуда, не имея специального транспорта, весьма непросто добраться до Каннына в срок.
В итоге Наташа не опоздала, а пришла к самому началу Литургии, но передо мной до этого начала стояла задача выполнить всё то, что обычно в храме перед службой делают алтарники, пономари, ризничные, свечницы и певчие на клиросе. Я специально засёк, сколько на это ушло времени: в деревню я вошёл ровно в 8:00; до корпуса – меньше 10 минут, но меня немного задержало общение со спортсменами. Затем нужно было вскипятить чайник и налить горячую воду в термос, чтобы в ходе Литургии вовремя подать себе теплоту. Затем – приготовить уголь и закрепить кронштейн, чтобы кадило не упало, уголь не рассыпался и не прожёг пол. Дополнительный уголь должен был лежать рядом. Поскольку один из столов должен был стать подобием жертвенника в алтаре, с него нужно было убрать находившиеся на нём до этого предметы и расположить сосуды для Литургии, заказанные в «Софрино» для таких вот походных нужд. К ним были сшиты специальные покровцы. Набор копий и тарель для дробления Агничной просфоры и вынимания частиц о здравии и упокоении я также привёз с собой из Москвы. Вода была корейская – так же, как и красное вино. Да, конечно, самое главное – это Антиминс, или Вместопрестолие – тот плат, без которого невозможно совершать Божественную Литургию. По Патриаршему благословению я взял его у отца-благочинного, протоиерея Анатолия Кожи, в храме великомученицы Параскевы Пятницы в Качалове. Этот Антиминс был освящён для приставного Престола святого благоверного великого князя Димитрия Донского, и именно на этом Антиминсе мы начинали служить наши первые Литургии во временном храме, пока не получили от Святейшего Патриарха специальный Антиминс для нашего Престола.
Апостол был положен с вечера, Евангелие тоже. Богослужебный сборник и часослов были открыты на нужных страницах на случай, если некому будет петь и всё придётся совершать самому. Соседний кабинет штаба был использован в качестве ризницы храма, где по обычаю располагаются церковные облачения. Есть ещё некоторые мелочи, о которых я не буду говорить, чтобы не затянуть рассказ о подготовке. Но на всё это ушло немало времени. Наконец, всё было готово. Я совершил входные молитвы, облачился, умыл руки и стал совершать Проскомидию. Тут дверь открылась и кто-то вошёл. Это был мой вчерашний знакомый, врач-массажист сборной по кёрлингу Владимир Савченко. В его ухе висела длинная серьга. Я благословил его и попросил разжечь уголь для кадила, заодно поинтересовавшись, приходилось ли ему когда-то это делать, – будучи в уверенности, что на свой вопрос получу отрицательный ответ. Но ответ был положительным, и мой новый знакомый справился с задачей очень быстро, ловко и умело, после чего задал мне совершенно неожиданный вопрос: «А можно я буду петь на Литургии?».
– А Вы пели... поёте на Литургии?
– Да, я закончил вокальное отделение Института культуры и пел в храмах города Пензы, где родился, а потом – в храмах Подмосковья и Москвы.
«Ничего себе…» – подумал я. В этот момент пришла Наташа, раскрасневшаяся от холода, с извинениями за задержку – по причине того, что транспорт, не имеющий специальной аккредитации, передвигается очень медленно и дорога от верхней до нижней деревни получилась неожиданно долгой. Вдобавок ко всему, её подруга, которая тоже предполагала петь, не смогла попасть в нижнюю деревню, так как не имела аккредитации. Она не имела, а Володя имел. Поэтому на клиросе, как изначально и предполагалось, оказалось два человека. Пока мои певчие согласовывали между собою всё необходимое для службы, я закончил Проскомидию, совершил каждение и стал читать часы. Литургию мы начали в 9:45. Да, перед самым началом службы дверь в часовню открылась и вошёл молодой человек, Сергей Трофимов, член сборной по конькобежному спорту.
С Серёжей мы познакомились накануне, и это была самая последняя встреча вчерашнего дня. Он подошёл ко мне в столовой в том месте, где располагаются десерты, и вежливо поздоровался, а затем представился. Мы стали общаться, я благословил его и пригласил на сегодняшнюю Литургию. Он, как я уже отметил, был последним, с кем я общался накануне и кого приглашал на службу, и он же был единственным спортсменом из сборной, кто пришёл помолиться. На службе он был до самого конца, а после ухода из часовни зашёл в медцентр. За время присутствия в нашем маленьком храме он настолько пропитался запахом ладана и свечей, что доктора сборной, как они потом мне рассказали сами, спросили его: «Серёжа, а ты от батюшки? Как же ты вкусно пахнешь!»…
Литургия… Признаюсь честно, мне никогда не приходилось оказываться в таком положении. Ведь нужно учитывать ещё тот факт, что по причине стеснённых обстоятельств часовня находится теперь в штабе, являясь, как я уже упоминал раньше, одной из его комнат. А внутренняя жизнь штаба и в воскресное утро весьма активна: приходят люди, решаются разные вопросы. Поэтому работники штаба – люди, отмечу, весьма любезные, добрые, благосклонные, готовые во всём помочь, но преимущественно невоцерковлённые и редко ходящие в храм – в силу близости помещений непременно должны были слышать всё, что происходит в часовне.
Прихожане нашего храма поймут меня: я размышлял о том, как мы будем петь. Ведь в нашем храме поёт и мужской хор, и большой народный женский хор, и молодёжь, и дети, а ведь пение – это тоже часть проповеди. И, как писал святитель Иоанн Златоуст, красота пения и чтения способствует и молитвенному настрою человека, и развитию его религиозного чувства, и может сподвигнуть его отрешиться от внешнего, чтобы задуматься о внутреннем. И какой же была моя радость, когда за своей спиной я услышал довольно приличный баритон! По милости Божией, сразу сориентировавшись, я перестроился, и мы с Владимиром с самого начала стали петь на два голоса: я верхним, он нижним, а Наташа нам помогала. Всё это было так неожиданно, но вместе с тем – достаточно ровно, и, если не считать незначительных погрешностей, которые бывают на клиросе, где собираются люди, никогда до этого не певшие вместе, но знакомые с Литургией и церковным обиходным пением, – поверьте: то, что в итоге получилось, было, слава Богу, приятно для слуха. И вот чем ещё хочу поделиться: пели мы вместе, а затем я вслух читал молитвы священника. Мне же пришлось и читать Апостол, и совершать положенные каждения во время Богослужения, но поскольку всё было заранее приготовлено, то по милости Божией всё проходило без пауз и провалов. Небольшие преткновения, а их было несколько, нельзя брать в расчёт, и когда мы закончили службу, на часах было ровно 11:00. Признаюсь, в моей жизни это была первая такая Литургия – удивительная, неповторимая и дающая возможность для дальнейших рассуждений. Мы тут же решили договориться, как будем служить оставшиеся до конца Олимпийских игр три службы: одна из них – на Сретение и две воскресные – 18-го, в Прощёное воскресенье, и 25-го, в Неделю Торжества Православия. Я дал певчим по просфоре и проводил их с благодарностью, а потом, после потребления Святых Даров, не снимая облачения, прошёл по коридору этого же этажа в медицинский центр. Помню, как в семинарском конспекте описывается необходимость диакону раздавать Антидор после Литургии. По традиции, у нас в храме после службы это делает священник, раздавая оставшиеся просфоры. Вот и я взял с собою Антидор с просфорками и раздал нашим замечательным врачам, а заупокойную просфору сугубо передал доктору Ирине Дулеповой, сопроводив это словами о том, что из неё вынималась частица за её маму, новопреставленную Татиану. В медцентре я провёл несколько минут, но вы не представляете себе, как меня принимали врачи, с каким чувством трепета и благоговения они принимали Антидор и просфорки, как бережно заворачивали в салфетки и внимательно слушали воскресное назидание, извиняясь за то, что по причине своей службы не могли присутствовать на Литургии.
– Но Вы ведь за нас молились, правда?
– Конечно, я поминал поминал всех тех людей, чьи имена были написаны в записках, – и на Проскомидии, и на ектениях, ведь каждый из нас должен делать сейчас своё дело: вы здесь – своё, а я – тоже своё, там, а спортсмены, выступающие на разных площадках – своё. Ведь мы все – одна команда…
После завершения Литургии нужно было привести часовню в прежний вид, расставить всё по своим местам, как это было до службы и как будет теперь, в будние дни, более удобно для посещения часовни спортсменами. А потом, к следующей службе, всё придётся снова переставить, но это будет быстрее, потому что теперь уже есть опыт.
Прочитав благодарственные молитвы, я поторопился к выходу, где меня ожидал автомобиль: надо было успеть на выступление Жени Медведевой и затем поддержать наших фигуристов, выступающих в парном катании, – Наталью Забияко и Александра Энберта. Признаюсь честно, мысль перекусить промелькнула: всё-таки мясопустная неделя, заговенье на мясо. Но, в общем-то, есть не слишком хотелось, тем более, что тогда шансов успеть на фигурное катание не было бы никаких. Увидев меня торопящегося и узнав, что я предполагаю прибыть вовремя к выступлению Жени, один из работников штаба сказал, что это нереально по времени и я точно опоздаю. Но вы знаете, вот тут я вспомнил о подобных ситуациях, имевших место в Рио и в Дьёре: точно так же нужно было закончить Богослужение, сделать всё то, что необходимо в конце, а потом, помолившись, поехать и прибыть на спортивные площадки к моменту выхода тех, кто просил тебя присутствовать вместе с ними во время выступлений, чтобы их молитвенно поддержать. Верите: я нисколько не сомневался, что не опоздаю.
Мы зашли в олимпийский дворец спорта в Канныне и сели на свои места непосредственно перед выходом на лёд нашей фигуристки. Женя откатала блистательно, настолько легко и изящно – на мой взгляд, безупречно. Сколько труда, сколько терпения и усилий надо приложить, чтобы это всё было так красиво! По праву Женя заняла ту первую строчку, на которую её поместили взыскательные судьи. И наши болельщики были самыми активными, их группа выделялась на общем фоне.
Затем был небольшой перерыв, и я решил подкрепиться... Да, всё-таки мясопустная неделя – тем более, мой бейдж позволял пойти в специальное место, где в перерыве можно было взять тарелку и что-нибудь себе положить. Но когда я туда пришёл, тарелок не оказалось. Сопровождавший меня молодой человек даже расстроился: «Батюшка, ну надо же поесть!». Пока мы с ним в течение несколько минут общались, принесли тарелки, но к этому моменту уже закончилась еда. Хотя нет-нет, вот там что-то ещё осталось – несколько печений и колечек колбасы. «Да, не много же, однако», – посочувствовал мой собеседник. А у меня было устойчивое ощущение, что, раз так получается, значит, именно так и должно быть. Я взял тарелку, приборы и увидел место за столиком, возле которого стояли два человека. Я уже пересекался с ними несколько раз и в самолёте, и по пути на церемонию открытия игр, и где-то ещё. Мы здоровались, но не более того. Я вежливо поинтересовался, можно ли к ним присоединиться, и получил утвердительный ответ. А вот то, что произошло потом, не было для меня неожиданным: что-то мне подсказывало, что когда-то нам придется познакомиться поближе, и надо же – так оно сейчас и вышло. Один из моих собеседников оказался очень интересным человеком. Он был старше меня, за плечами его были не просто большая жизнь, но и весьма заметные должности. Как оказалось, по долгу своего высокого положения ему порой приходилось бывать на разных церковных мероприятиях, где он неоднократно становился свидетелем тех болезненных сторон церковной жизни, участниками которых были и миряне, и духовенство, и болезни эти оставили глубокие шрамы в его душе. Поэтому, как признался мой собеседник, в Церковь он не ходит, хотя в Бога, по его словам, и верит.
Мы общались некоторое время, пока длилась пауза между выступлениями фигуристов. Разговор для каждого из нас был нелёгким. В какой-то момент казалось, что наше общение уже должно вот-вот завершиться, но этого не происходило. Он о чём-то спрашивал, я отвечал; потом я спрашивал у него, и он давал мне ответы; а потом мы увидели, что уже пора идти, поскольку вот-вот на лёд должны были выйти наши фигуристы – Наталья Забияко и Александр Энберт. «Простите, но Вы же ничего не поели!» – с искренней заботой посетовал мой собеседник, а его спутница, которая молчала всё это время, участливо улыбнулась. А мне есть как-то и не хотелось... На прощание я услышал – и это вселило надежду, – что у этого очень доброго и неравнодушного человека осталось немало вопросов. Как знать – может быть, мы ещё раз сможем с ним пересечься где-нибудь здесь, на трибуне или за столиком? Как знать…
Выступление нашей пары в очередной раз сподвигло меня задуматься над тем, как, наверное, нелегко добиться такого умения владеть своим телом на скользком льду, под взглядами сотен людей и объективами камер, открывающих доступ к тебе миллионам глаз и сердец из разных уголков мира. Но ведь в духовной жизни мы тоже должны прилагать усилия, и даже когда мы падаем или оступаемся, нам надо вставать и продолжать работу – ведь нам есть куда стремиться, потому что христианин должен поставить перед собой главную цель в жизни: встретиться с Богом, исправиться, достичь берега спасения – Небесного Рая. Не правда ли, ради этого стоит потрудиться?
Выступления этого дня для фигуристов закончились, и мы с моим сопровождающим спустились по лестнице и сели в машину.
– Так, батюшка, Вам же нужно поесть! У Вас же, эта… как она называется?..
– Мясопустная неделя.
– Ну да. Вам же нужно поесть мясо!
Я рассмеялся, но признаюсь четно, есть мне хотелось. И вдруг мой спутник искренне расстроился и даже изменился в лице: «Батюшка, – едва ли не уронил слезу мой нынешний опекун, – я совсем забыл: в этих местах в ресторанах странный перерыв, с 15 до 18 часов…». На часах в этот момент было 14:50. Я стал успокаивать моего неравнодушного нового друга и предложил ему подвезти меня к олимпийской деревне, чтобы я мог пойти в столовую и там чего-нибудь поесть. Он обрадовался, мы доехали очень быстро, и я наконец-таки заговелся… в очередной раз оценив аскетизм современных спортсменов, потому что у мяса вкуса практически не было. Хотя, впрочем, нет: по вкусу оно скорее напоминало каблук... Ну, вот так.
А потом мы поехали в гостиницу, где оставшееся время до хоккейного матча, в котором наши девчонки в итоге уступили с крупным счётом канадкам, я потратил на то, чтобы написать всё то, что вы сейчас, дорогие друзья, читаете. А остальное заканчивал по корейскому времени уже глубокой ночью.
Да, и ещё: сегодня я созвонился с замечательным человеком, Георгием Александровичем Мнацакановым – тем самым, который опекал меня в Рио, человеком поразительной эрудиции, большого образования, безусловного такта, который дал мне немало ценных советов во время моего первого путешествия на Олимпийские игры в Бразилию. В настоящее время он находится в Пхёнчхане, и мы с ним обсудили мой предстоящий визит в горную олимпийскую деревню, куда я должен буду попасть уже завтра. После того, как отслужу положенный молебен в 11:00 в этой, прибрежной деревне, пообщаюсь со спортсменами, возможно, успею познакомиться с хоккеистами нашей мужской команды, а потом, Бог даст, заехав на соревнования по фигурному катанию, днём отправлюсь в горы, чтобы и там тоже освятить штаб, медцентр и то место, где живут наши лыжники, горнолыжники, биатлонисты, спортсмены, выступающие в бобслее, скелетоне, фристайле, прыжках с трамплина и других видах спорта.
Вот таким получился этот день – удивительным, включающим в себя и первую Литургию в олимпийской деревне, и новые встречи, и старые проблемы, и духовные надежды. А ещё – то удивительное ощущение радости от Божественной службы и от соприкосновения с душами людей, которые ищут Бога, зовут Его и в Него верят.
Последним событием, которым завершился этот день, было знакомство с моим новым провожатым – молодым человеком по имени Владислав. Теперь он будет опекать меня, возить на машине, беспокоиться о моём питании, помогать во всём. Сам он из Петербурга, живёт с женою в Москве и с теплотой вспоминает отца Константина Пархоменко, его замечательный питерский приход и глубокие беседы на тему толкования Священного Писания, которые оставили в душе Влада неизгладимый след. Конечно, я поделился с ним историей деятельности нашего Библейского клуба, а Влад живо и искренне заинтересовался – не только этим, но и вопросами воспитания и образования. Посмотрим, что будет дальше.
На сегодня всё. Московское время 22:05, в Корее – на шесть часов больше. Пора помолиться и немного отдохнуть. Прошу ваших святых молитв.
Настоятель храма,
духовник олимпийских спортсменов России
протоиерей Андрей Алексеев
