Евангельские чтения:
Мф. 22:1-14
Лк. 6:17-23
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
И вновь, дорогие братья и сёстры, мы с вами, открывая Божественное Евангелие, обращаем свой мысленный взор к той духовной трапезе, которую Господь сегодня приготовил в притче о званых на пир. Вникая во внутренний смысл сказанного, давайте задумаемся над тем, о чём здесь идёт речь.
Перед нами те яства, которые Господь предлагает нам положить в своё сердце. Те, кто призван на этот пир, – мы с вами, те, кто имеет представление о христианской жизни, кто крещён во Христово имя, те, кто должен учиться жизни по Его заповедям.
Что предлагает нам Божественный Учитель? Он предлагает не только разделить с Ним радость этого пира, но и приобщиться к этой радости. «Разделить» и «приобщиться» – разные понятия. «Разделить»: взять своё и, присовокупляя к своему, своё оставить. «Приобщиться» – оставить свою радость и войти в радость другую, и, входя в неё, сделать её своей. Это совершенно разные понятия. Иными словами, Бог предлагает нам отказаться от своей радости, от той радости, которая несовершенна. Мы часто желаем друг другу радости, но что мы вкладываем в это понятие? Понятие, от которого Господь предлагает нам отказаться. Мы читаем, что люди отказываются прийти на тот пир. Заметьте, получив от Бога и село, и волов, и жену, и многое прочее, они, вкусив от той радости, которую с Богом разделили, войти в иное состояние не просто не хотят – они вообще отвергают Божий призыв.
Далее Господин приглашает на пир всех – слуги Его умывают и одевают в брачные одежды всех, кого Он позвал. «Брачные одежды» – это состояние, к которому призван каждый живущий в этом мире, любой человек. И пир наполняется возлежащими. Далее описывается человек, который, придя на это собрание, на трапезу Агнца, не просто отвергает Его одежду, но он пришёл, сознательно взяв то, чего ему хочется. Человек, который требует от Бога: «Дай мне!», он ничего не желает отдавать сам, он желает только присваивать. Состояние человека, который, пользуясь от Бога всем, не разделяет Его радости, – это состояние, когда человек, находясь в очень плотных, грубых кожаных ризах, требует от Бога всё большего, обижается на Него, осуждает Его. Он же пришёл на пир! Есть те, кто отказался, а он – пришёл, но только для того, чтобы взять себе. Речь идёт о глубоком внутреннем состоянии человека – заметьте, человека, пришедшего на пир, наделённого способностью ходить, мыслить, думать, чувствовать. Этот человек имеет таланты. Его имя не названо в притче, оно не сохранилось: речь идёт о всяком человеке, который призван к чему-то большому, основательному, но не желает этого.
Знаете, в разговоре с человеком нужно пытаться говорить на его языке. Апостол Павел утверждает, что с иудеем нужно быть иудеем, а с эллином – эллином. Речь идёт не об отказе от своего, а о том, чтобы найти язык, который услышит тот, кто не слышит большего. Как-то в одном нашем миссионерском спектакле мы рассуждали об этом состоянии и в уста героя, одетого не в брачные ризы, вложили подобного смысла слова – слова, которые заставляю задуматься и которые предполагают определённый образ мысли. Если ты вошёл в это состояние, разделив его, ты видишь эту жизнь иначе, ты иначе воспринимаешь этот мир. Это состояние требует от нас рассуждения, внимания и бдительности. Как часто в этом состоянии мы обращаемся к Богу и говорим, что не хотим к Нему идти! Пользуясь тем, что Он нам дал, мы не желаем отдавать. Взяв то, что нам предложили, мы готовы взять ещё больше и, утверждаясь в этой слепоте, зовём других войти в эту слепоту, разделить эту другую радость, не духовную. Накрываем трапезу – и разделяем, погружаясь в иную, но такую близкую нам реальность. Как часто в нашей жизни это происходит незаметно. Мы усваиваем какие-то правила и потом так за них держимся, что отказаться от них бывает тяжко: мы ждём, зовём, пытаемся, но звук Божьего голоса нами отвергается. Он стучит, а мы не слышим. Предлагает взять одежду – а мы не надеваем её. Мы облачаемся в иные ризы и оттуда кричим, что не готовы идти к Нему, но пользоваться данным от Него мы не просто хотим, а страстно желаем и требуем. А ещё и других научаем тому же, потому что страстность одного сердца, подобно огню, передаётся другому сердцу и наполняет его иной радостью, входя в которую, человек слепнет. Он живёт в этой слепоте, рождает подобных себе и уже не в состоянии поверить, что из неё можно выйти.
Что же говорил тот герой на языке, доступном этому миру? «Я скажу вам по секрету: жизнь даётся только раз. Превратим её в конфету, посчитайте, сколько раз… Десять? Тыщу? Миллионы? Друг, мы только раз живём! Чтоб и боль, и скорбь, и стоны? Мы от жизни всё возьмём. Помогать другим бесплатно – это глупо, полный бред. Эгоистом быть приятно, и пути другого нет. Эй, приятель, признавайся, говори не в бровь, а в глаз, только честно, не стесняйся: ты уже один из нас? Удовольствие утрою, наслажденье – высший класс. Едем жизнь прожечь, герои! Жду у входа, прямо щас».
Каждый из созданных Богом людей – уникальный мир. Входя в него, Господь наполняет душу человека особой радостью. Но если человек не пустит Бога в свою душу, тогда это уродство станет нормой жизни. Оно будет возведено в степень закона и станет естественным для тех, кто по этому закону живёт. А выйти из этого состояния будет очень сложно. Приходя на брачный пир, требуя большего, человек не понимает своей слепоты и погружается в состояние, о котором сказано в конце притчи. Тот, кто не внимателен, посчитает, что Бог страшно наказал несчастного. Нет-нет, Бог не наказывал, это человеческие понятия. Божья любовь настолько ровна, одинакова ко всем, что отторгающий её сам ввергает себя в состояние ужаса и кошмара. В том мире нет скрежещущих зубов, это образное сравнение, метафора. Жуткая боль появляется оттого, что ты, уйдя отсюда не в брачных ризах, рождаешься туда, в тот мир, где тебе становится невыносимо больно от того Света, который ты отверг здесь, живя без духовной радости, которая связана с необходимостью учиться самоотвержению, самопожертвованию и готовности взять крест, о котором здесь говорится напрямую. Понимают это лишь те, кто готов идти в эту сторону.
Знаете, я как-то был свидетелем одного случая, когда священник после крещения проповедовал, а пономарь в алтаре, схватившись за голову, сказал своему собрату: «Сколько можно это слушать? Когда он кончит болтать? Домой пора, устали». В другом храме священник рассуждал о чём-то высоком и ощущал Божье присутствие. Во время проповеди подошла к нему женщина, убиравшаяся в храме, и, посматривая на часы, протянула ему ключи со словами: «Батюшка, когда закончишь, закрой храм». Вот этот скрежет и огонь, которые ещё здесь терзают наше сердце. И мы сами либо готовы принимать такое пламя, либо придётся попалять Божьим огнём то, что в нас несовершенно. Сгорать это будет постепенно и по степени нашей готовности облачаться в эти духовные ризы. Аминь!
Протоиерей Андрей Алексеев
