В нынешнем году в канун Дня Победы на Белорусском вокзале, между самим вокзальным зданием и железнодорожными путями, появился бронзовый монумент: солдат с винтовкой за плечами и девушка, провожающая его на войну. Фигуры, высотой чуть больше человеческого роста, стоят на совсем низком постаменте – почти что на самой брусчатке, но в многолюдстве пассажирского потока тем не менее сразу останавливают взгляд – эмоциональностью, лиризмом, тонко и точно переданным состоянием прощающихся… И ещё – неожиданно – тем, что одеты персонажи так, как принято это было не во время Великой Отечественной войны, а на несколько десятилетий раньше: на молодом человеке – шинель русской императорской армии, соответствует историческому времени и винтовка; девушка – в длинном платье, с тяжёлой пышной косой ниже пояса.
Увидев эти подробности, обращаешь внимание уже и на даты, которые указаны на стоящих по обе стороны от памятника фонарях: на левом – «1914», на правом – «1941». А подойдя ближе, можешь прочитать вокруг постамента высеченные на бронзе текст и ноты знаменитого марша «Прощание славянки», написанного композитором Василием Агапкиным в 1912 году, во время Первой Балканской войны, и завоевавшего народную любовь и огромную популярность именно в годы войны Первой мировой…
Таким образом, монумент «Прощание славянки» можно назвать первым в Москве и, кажется, всего вторым в Российской Федерации (после установленного в 2008 году на Первом Братском кладбище в Царском Селе) послереволюционным памятником Великой войне, память о которой на протяжении десятилетий советской эпохи настойчиво и успешно вытравлялась из народного сознания.
А между тем эта война перевернула всё мироустройство и захватила в водоворот боевых действий почти половину Евразии: в ней участвовали 38 государств, с карты мира исчезли четыре империи – Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская. Кроме масштабов (под ружье встали 74 миллиона человек, были убиты около 10 миллионов военных и около 12 миллионов мирных жителей, более 21 миллиона человек получили ранения), отличалась она и невиданной доселе изощрённостью в искусстве убийства: впервые были применены танки, бронемашины, боевая авиация, использован для массового уничтожения противника отравляющий газ.
Для России исход Первой мировой войны стал особенно трагичным: она завершилась революцией, братоубийственной гражданской войной, а в результате подписанного советской властью Брест-Литовского договора – ещё и потерей огромных территорий (780 тысяч квадратных километров с населением более 50 миллионов человек) и выплатой контрибуций в 500 миллионов золотых рублей. Но главное – на протяжении следующих десятилетий власть пыталась уничтожить в народе веру, растоптать нравственные устои, извратить и охаять тысячелетнюю русскую историю, вырастить формацию людей с новым, «большевистским» генетическим кодом… Поэтому и война 1914-1918 годов рассматривалась советскими историками только как война «империалистическая», неблагоприятное течение которой для России объяснялось якобы исключительно отсталостью Российского государства и неспособностью царского режима управлять страной. В таком ракурсе становились ненужными и даже вредными сведения об одержанных тогда победах, об участии Императорской семьи в создании госпиталей и работе в них, о примерах фронтовой самоотверженности, братского единения и любви людей разных сословий, о подвигах полкового священства, о георгиевских кавалерах и сестрах милосердия…
Отрадно, что сейчас восстановлением исторической справедливости занимаются не только отдельные энтузиасты, но и государственные структуры, и разнообразные историко-патриотические общества. Так, нынешним летом в Москве, в музее «Московский дом фотографии», что на Остоженке, проходит выставка под названием «Война, покончившая с миром» – масштабный международный проект, объединивший усилия ведущих музеев, частных и государственных архивов. Свою задачу устроители выставки видят не только в том, чтобы последовательно реконструировать события 1914-1918 годов, показывая войну глазами всех участников конфликта, но – и это, может быть, главное, – в том, чтобы на примере Первой мировой войны показать, что иногда достаточно лишь одной ошибки, чтобы запустить необратимые процессы, расколоть общество, сделать союзников непримиримыми врагами, а при современном развитии военных технологий – даже уничтожить цивилизацию; и что сейчас нам, как никогда, необходимо объединять все усилия ради сохранения мира.
Мы же сегодня, в дни воспоминания 100-летия с момента начала Первой мировой войны, хотим напомнить об одной из её самых поразительных героических страниц – обороне небольшой русский крепости Осовец.
Крепость находилась в 23,5 км от тогдашней Восточной Пруссии, и основной её задачей, как писал участник обороны С. Хмельков, было «преградить противнику ближайший и удобнейший путь на Белосток [транспортный узел, взятие которого открывало дорогу на Вильно (Вильнюс), Гродно, Минск и Брест], … заставить противника потерять время или на ведение длительной осады, или на поиски обходных путей». При этом обойти крепость было практически невозможно: она располагалась на берегах реки Бобры, в окрестностях которой – сплошные болота; селений вокруг было мало, отдельные дворы сообщались между собой по речкам, каналам и узким тропам.
Осада Осовца началась в январе 1915-го и продолжалась 190 дней. Немцы доставили к стенам крепости знаменитые «Большие Берты» – осадные орудия 420-мм калибра, 800-килограммовые снаряды которых проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия. От такого взрыва образовывалась воронка в пять метров глубиной и пятнадцать метров в диаметре. Подсчитав, что для принуждения к сдаче крепости с гарнизоном в тысячу человек достаточно двух таких орудий и двадцати четырёх часов методичной бомбардировки, под Осовец привезли четыре (!) «Большие Берты» и 64 других мощных осадных орудия.Самый жуткий обстрел был устроен в начале осады. «Противник 25 февраля открыл огонь по крепости, довел его 27 и 28 февраля до ураганного и так продолжал громить крепость до 3 марта», – вспоминал С. Хмельков. По его подсчётам, за эту неделю ужасающего обстрела по крепости было выпущено 200-250 тысяч только тяжёлых снарядов, а всего за время осады – до 400 тысяч.
«Страшен был вид крепости, вся она была окутана дымом, сквозь который то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, что ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было такое, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа», – так писали очевидцы.
Российское командование, полагая, что требует почти невозможного, просило защитников крепости продержаться хотя бы 48 часов. Но крепость простояла ещё полгода! А наши артиллеристы во время той страшной бомбардировки умудрились даже подбить две «Большие Берты», плохо замаскированные противником, а попутно взорвали и немецкий склад боеприпасов. Здесь нельзя не упомянуть о том озлоблении, которое постепенно накоплялось у частей гарнизона против врага – ведь в письмах, перебрасываемых немцами в крепость, говорилось, что русским пора прекратить сопротивление, так как они всё равно не смогут бороться против германцев, что скоро вся Россия будет под властью германского кайзера.
Самым чёрным днём для Осовца стало 6 августа 1915-го года: против защитников гарнизона немцы применили отравляющие газы. Газовую атаку они готовили тщательно, терпеливо выжидая нужного ветра, разворачивая на местности 30 газовых батарей в несколько тысяч баллонов… И 6-го августа в 4 утра на русские позиции потёк темно-зеленый туман смеси хлора с бромом... Газовая волна – двенадцатиметровая в высоту и восьмиметровая в ширину – распространилась на расстояние до 20 км. Противогазов у защитников крепости не было…
«Всё живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны. – Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи – оказались отравленными».
После газовой атаки на передовой оставалось в живых едва ли больше сотни защитников. Тем не менее, германская артиллерия, вновь проведя массированный огонь, двинула на штурм русских передовых позиций 14 батальонов ландвера – около семи тысяч пехотинцев. Но когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась... контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплёвывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И тогда по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение вошло в историю как «атака мертвецов».
При этом очевидцы вспоминают, что на переживший кошмар газовой атаки гарнизон крепости особенно тяжёлое впечатление произвели гибель отравленных газом мирных крестьян из ближайших к крепости деревень и издевательства немцев над трупами отравленных стрелков в окопах Сосня. «Медведь – страшный зверь, и тот не трогает мертвецов, а эти хуже зверей, погоди, дай дорваться», – говорили стрелки 226-го Землянского полка.
Осовец русские войска все же оставили – позже и по приказу командования, когда его оборона потеряла смысл. Но эвакуация крепости тоже стала примером героизма. Осуществлять её пришлось по ночам (днём шоссе на Гродно было непроходимо, его беспрестанно бомбили немецкие аэропланы), однако врагу не оставили ни снаряда,ни патрона, ни даже банки консервов. Каждое орудие тянули на лямках 30-50 артиллеристов или ополченцев, а в ночь на 24 августа 1915 года русские сапёры взорвали все, что уцелело от немецкого огня. Лишь несколько дней спустя немцы решились занять развалины.
В 1924 году европейские газеты писали о некоем русском солдате (имя его, к сожалению, неизвестно), обнаруженном польскими властями в крепости Осовец. Как оказалось, при отступлении саперы направленными взрывами засыпали подземные склады крепости с амуницией и продовольствием. Когда польские офицеры спустились в подвалы, из темноты по-русски раздалось: «Стой! Кто идет?». Незнакомец оказался русским часовым. Он сдался лишь после того, как ему объяснили, что той России, которой он служил, как государства уже не существует. 9 лет солдат питался тушёнкой и сгущёнкой, потеряв счёт времени и приспособившись к существованию в темноте. После того, как его вывели, он потерял зрение от солнечного света и был помещен в больницу... На этом его след в истории теряется.
Отражение газового штурма 6-го августа 1915 года является блестящей страницей не только в истории русской армии – ничего подобного не было и в мировой военной практике. Как же могло получиться, что полуживые воины с тремя пулеметами обратили в бегство три полка «самой лучшей в мире» германской пехоты, которая обучалась военному делу как точной науке, была прекрасно снабжена и натренирована? Объяснений у немецкого командования было много: «Наша пехота слишком рано пошла вперёд и понесла потери от своих же газов»; «Солдаты, напуганные непроходимостью болот, больше топтались на месте, чем шли вперёд»... Может быть, доля правды в этом и есть. Но действительная причина поражения умелого германского вояки заключалась в иной «непроходимости»: в огромной выносливости русского солдата, его уникальной стойкости и храбрости, жертвенности «за други своя». И один в поле воин, если он по-русски скроен!
Материал подготовлен на основе Интернет-источников
