Любить Христа можно так, как любит царя верноподданный, живущий за тридевять земель. В лицо не видел, в глаза не смотрел, но сердцем любит. На стену прикрепил вырезку с портретом из журнала, в царские дни работать отказывается.
А вот любить мать царя невозможно иначе, как только будучи вхожим во внутренние царские покои, будучи приближенным к сокровенной от посторонних глаз жизни не царя только, но и семьи царской. Нужно быть царю родным, чтобы любить его мать и других родственников.
Эти слова сказаны, чтобы издалека подобраться к теме почитания Богородицы. Чтобы по аналогии, как по ниточке, дойти до этой истины.
Почитание Богородицы – это семейный архив, семейная память, семейное предание. Уже не издали чтит Господа, но вплотную приближается к Нему тот, кто чтит Облечённую в солнце Жену, послужившую Тайне Воплощения Бога. Мы не рабы, издалека кричащие хвалу, но дети семьи Божией, когда чтим Богоматерь.
Праздники Ее сокровенны. О них можно говорить на ухо, и об Успении – особенно. Оттого, вероятно, праздник этот так любим монашествующими.
Приближение к светлым тайнам подобно приближению к огню очистительному, и впору вспомнить Моисея, закрывавшего лицо при приближении к горящей купине (Исх. 3:6). Так и кондак праздника Успения говорит: «Огради моя помышления, Христе мой, ибо стену мира воспети дерзаю, чистую Матерь Твою. На столпе глагол укрепи мя и в тяжких мыслях заступи…»
В тяжких мыслях заступи…
Монахам это более, чем мирским, понятно.
* * *
В день Успения мы говорим о том, что Матерь Света умерла.
Произнесём ещё раз эту фразу и поставим в конце её точку по всем правилам грамматики. «Богородица и Матерь Света умерла».
* * *
После этих слов и этой точки праздник возможен только в том случае, если совершилось ещё «что-то». Иначе особого праздника бы не было. Мы продолжили бы праздновать Введение во храм, Благовещение и Рождество. Мы чтили бы многочисленные Её иконы. Но Успение в этот светлый перечень бы не попало. Оно бы помнилось наряду с днями поминовения усопших праведников, апостолов, мучеников. Помнилось бы так, как, к примеру, помнится страдальческая смерть и славные имена Петра и Павла.
Все святые, разлучившись с телами, ожидают воскресения мертвых. Они уже веселятся перед лицом Божиим и не боятся будущего, которое не таит для них ничего страшного, но лишь воскресение плоти, умножение славы и полное вхождение в Царство. Все они веселятся, но только душой. Не весь человек продолжает жить, и пока единство души с имеющей воскреснуть плотью не восстановится, это будет ещё «не всё» веселье, «не вся» радость.
Так было бы и в отношении Богоматери, если бы после точки в предложении о Её смерти ничего больше не стояло. Однако праздник есть, и если он велик, то только потому, что гроб, недолго хранивший тело Богородицы, пуст. Пётр и Павел ждут воскресения мертвых. Воскресения ждут все святые. Но Богоматерь для Себя уже ничего не ждёт.
Её гроб пуст той же священной пустотой, которой ознаменован гроб Её Сына – Христа Спасителя.
* * *
Желудок сыт, когда полон. Дом богат, когда полон всякого добра. А вот гроб свят, когда пуст.
И пуст не от рук воров, кощунников или гробокопателей, а от непобедимой силы Воскресения!
Именно так пуст гроб Христов, этот источник всеобщего воскресения. Пуст и гроб Матери Христовой. Поэтому праздник Её Успения велик. Он и назван не днём умирания, а днём Успения, поскольку недолгим был этот смертный сон.
* * *
Её окружало особое воспитание, и душа её рано, очень рано ощутила желание не отдаляться от Бога мыслью ни на йоту. Через узкие врата незримого для людских глаз подвижничества Она вошла в простор открывающихся тайн. Ей была подарена сладость особого Материнства. Ей была подарена прижизненная неизвестность и пребывание в тени Божественного Сына. Ей была положена на плечи тяжесть материнского переживания о Нём и безмолвного следования за Ним. Ей было растерзано сердце всем тем кошмаром, который вложен в понятие Страстной недели. Она была несказанно обрадована вестью о том, что Сладчайшее её Чадо живо! Ей ли не быть отмеченной особой долей в час встречи со смертным холодом?
При всей скромной незаметности Своей на страницах Евангелия, Она – Мария – во всем другая.
Вот цари и великие мира сего могут казаться многим чуть не небожителями или земными богами, хотя на самом деле они ведут жизнь обычного грешника. Они сплетничают, боятся, лгут, развратничают, клевещут. Они умирают в недоумении о будущем, и память о многих из них смывается так же быстро, как смывается с асфальта грязь напором воды из дворницкого шланга. Истинное же величие одето в простоту и неузнанность.
«Яко сотвори Мне величие Сильный, и свято имя Его», – пропела Мария, едва зачав Христа от Духа.
Сотворил Ей «величие Сильный» и в дни смерти Её.
С одной стороны, во всём, как мы, Она умерла. Но, с другой стороны, во всём другая, Она не оставлена во гробе.
Сын взял Её с Собой. Такова, видно, любовь Его, что царствовать над искуплёнными Он пожелал не иначе, как вместе с Той, Кто больше всех послужила тайне Искупления.
* * *
Предание о празднике изобилует подробностями о Гаврииле, об апостоле Фоме, о некоем дерзком иудее Афонии. Предание даже называет псалом, который воспел апостол Пётр, возглавляя погребальную процессию с телом Богородицы. Всё это есть в песнопениях праздника и в иконографии. Но мы не всегда должны перечислять эти драгоценные чёрточки и йоты великого события. Иногда стоит сконцентрироваться на главном.
Главное то, что Дверь, через Которую Всевышний вошёл в мир, ушла от нас через двери смерти.
Она ушла вначале только душой, как и подобает смертным, но затем была воскрешена Сыном и покинула землю с плотью. Гроб Её пуст!
Она ушла, но не оставила нас. И тропарь праздника раз за разом напоминает эту истину: «В Рождестве девство сохранила еси / Во Успении мира не оставила еси, Богородице».
Мы, в числе миллионов других крещёных душ, поднимаем к Ней свои взоры и обращаем молитвы. Любящие Её исчисляются сотнями тысяч и даже миллионами. Спасенные Её заступничеством вряд ли поддаются исчислению.
Наконец, мы тоже умрём. Не стоит ждать в тот день пришествия к нашей постели архангела Гавриила. Но молиться Богоматери стоит.
Постель умирающего сродни постели роженицы, поскольку душа умирающего болезненно рождается в иную жизнь. У обоих этих одров часто бывает наша Небесная Мать ради облегчения страданий и помощи. Молебный канон за мучительно умирающего человека обращён именно к Богоматери.
Так что праздник Её Успения – это и праздник нашей общей надежды на Её будущую помощь в тот грозный час, когда никто другой помочь будет не в состоянии.
В тропаре так и сказано: «Преставилася еси к Животу (Жизни), Мати сущи Живота (Мать истинной Жизни), и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наши».
Протоиерей Андрей Ткачев.
26 августа 2011 г.
